Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
— А почему, — Верченко шагнул внутрь, — вы решили, что у нас что-то случилось?
Галстук совершил краткое множественное движение и образовал узел, сделавший бы честь Бруммелю.
— Потому что я ожидал увидеть здесь вашего непосредственного начальника, — пояснил гость. — И в совершенно ином настроении.
Верченко хлопнул челюстью, напрочь забыв о видовом превосходстве — но тут же вспомнил о нем, ощутив даже нечто похожее на стыд за то, что чуть не кинулся вот так прямо рапортовать волковскому засланцу.
— А подите сами посмотрите, — с ноткой злорадства сказал он.
Москвич кивнул, подхватил пиджак и вышел из камеры вслед за Верченко. Коридор выглядел существенно лучше, чем два часа назад. Но ощущение, что по секции прошел как минимум цунами все-таки оставалось. Две взрезанных двери, пятна и диффузные — будто из баллончика — ржавые полосы на всем, включая потолок. И слегка жужжащие объемные голограммы, оставшиеся на месте уже убранных трупов. А в конце коридора, у самого лифта — еще три тела, уже в штатском. Вернее, три тела в штатском и одна голова отдельно.
Москвич наклонился, поднял проектор, выпрямился, что твой Гамлет с черепом любимого шута, внимательно рассмотрел иероглиф на достаточно узком лбу покойного шефа екатеринбургского СБ. К большому удивлению Верченко, излучал визитер при этом довольно сильное раздражение. То ли голова его чем-то не устраивала, то ли иероглиф не отвечал правилам каллиграфии.
— Я бы на вашем месте радовался, — сказал Верченко. — Вот ведь как повезло.
— Это иероглиф «макото». «Искренность». Написанный красным, означает «верность», — действительно в столицах пошла мода на японский…
— И не только в столицах, — будто читая мысли продолжил волковский куда-пошлют. — в подполье тоже. Особенно в последнее время. На вашем месте, я бы немедленно поставил под наблюдение весь медперсонал в регионе. Хотя уже поздно, наверное. А что до везения, то я предпочел бы видеть эту голову на месте. Потому что теперь за этот визит спросят с нас, Юрий Петрович. С вас, потому что вы следующий по званию, а с меня, потому что я был занят вашими делами настолько, что не заметил, что в городе оперирует «Тенчу».
Если бы Верченко был человеком, он бы побледнел. «Тенчу»! Факты рассыпались — как стеклышки в калейдоскопе — и сложились в новую картинку: отрубленная голова начальника СБ, мелко нашинкованный персонал блока М, дерзость налета… вот только почему другой иероглиф? Верность? Ах, ну да, верность своим соратникам, за которыми поборники небесной справедливости явились в тюрьму СБ. А это значит, несколько непоследовательно подумал Юрий Петрович, что у них здесь гнездо.
— Это значит, — опять читая мысли сказал москвич, — что оно у них здесь было. С последнего ареста прошло трое суток. Люди, которые осуществили налет, могли за это время дивизию эвакуировать. Не думаю, что облавы нам хоть что-нибудь дадут. Так что мне еще спасибо надо покойнику сказать, что он меня спать уложил. Плохонькое, но оправдание.
Референт положил проектор на место, отряхнул руки и уже вполне весело посмотрел на Верченко.
— Да и вам его благодарить нужно, что он дело персонально с особого производства снял, поперек ваших, довольно резких, надо сказать, возражений.
Сукин сын, подумал Верченко — не первым и не последним из тех, кто имел дело с Габриэляном. Сукин сволочной сын. Это все-таки его работа. Это не «Тенчу», это его люди. Или «Тенчу», но он навел. Но доказать это можно, только если их взять. А тут он прав. Поиск почти с гарантией вытянет пустышку.
Известные Верченко операции «Тенчу» отличались изобретательностью, крайней дерзостью, абсолютной безжалостностью и почти полным отсутствием следов на месте происшествия или где бы то ни было еще. Ну да, имелось у СБ довольно подробное описание Савина — и что? Какого Дубровского с такими приметами прикажете ловить в полуторамиллионном городе?
И только подумать, что если бы за «подземку» взялись всерьез, они уже сейчас могли бы выйти на базовые структуры «Тенчу»… Леший побери шефа с его играми. Ах да, уже.
— Что ж вы не радуетесь, Юрий Петрович? — приподнял брови залетный провокатор. — Ну неприятное начало в новом качестве. Но оно и много хуже бывает.
В новом качестве? Это ты мне поешь, чтобы я тебя из здания выпустил — или действительно?
— Радуюсь. — сказал Верченко. — Просто внутренне ликую.
— Специфическое веселье, конечно. — кивнул гость, сверкнув очками. — А ведь они еще как-то вошли… И систему вам ломали. — он поймал вопросительный взгляд Верченко, — Мне господин Ильинский вчера рассказал. Он считал, что это мы. Мда. Будем надеяться, что они хоть где-то да наследили. А теперь, если позволите, мне хотелось бы съездить к себе и принять душ. Шесть часов сна — это хорошо, но я себя чувствую все-таки несколько… несвежим.
— Послушайте, — у Верченко запершило в горле от уже застоявшегося в этом месте запаха крови, и он осторожно прокашлялся. — Вы так уверены, что я вот сейчас возьму и выпущу вас. А почему?
— Видите ли, Юрий Петрович, это ваш покойный начальник мог решать, уходить ли ему в отрыв сейчас или все же подождать более удобного случая, — москвич говорил тихо, вежливо, сочувственно. — Вернее, он думал, что может. У вас же пока нет ни того веса, ни той власти. И если вы взглянете вокруг себя, вы обнаружите, что обстановка в области несколько изменилась. Да, — кивнул он, — тяжмаш и горнодобывающая некоторым образом передумали. Я в этом раскладе значу немного. А вот флаг, который я здесь представляю…
— Вы хотите меня убедить в том, что репрессий здесь не будет и проделки Ильинского всем сойдут с рук? — криво усмехнулся Верченко.
Да, сейчас на этом этаже Юрий Петрович мог говорить что угодно. Запись шла только в одну точку. И в этой точке — кабинете покойного шефа — могла с легкостью быть уничтожена «неизвестно кем». В сегодняшней-то суматохе…
— Ильинскому они не сошли бы с рук ни при каких обстоятельствах. — улыбнулся референт, — Ну кроме примерно вот этих. А у всех остальных есть шанс продемонстрировать, что столице — как это часто с ней бывает — померещилось. И что она приняла за нелояльность обычный провинциальный кабак и подковерную возню. Поймите меня правильно, Юрий Петрович, если бы мое начальство собиралось вменить Ильинскому государственную измену — ему бы с головой хватило агентурных данных. И приехали бы не мы, а зондеркоманда. Мы — инструмент для вынимания заноз. Не для ампутации конечностей.
— Мне очень хочется поверить вам, — Верченко хохотнул. — Но что-то мешает. Кажется. вот этот предмет, — он показал на голову Ильинского.
— Кстати, настоящую стоило бы заморозить, — снова блеснул стеклами москвич. — Ее будут рады видеть — а разложение идет довольно быстро.
— Да… — кивнул Верченко. — И все-таки я вам поверю. Хотя бы потому что… — он не нашел слов, только потер горло и раздернул воротник с галстуком.
Если бы слева послышалось облегчение… Или радость, или страх, или злорадство… Он бы ударил, и леший с ней, с Москвой. Но с тех пор, как угас приступ раздражения, референт был никакой. Ну вот стоит рядом живое теплокровное. Даже не собака, а так… Действительно, высокоточный инструмент для вынимания заноз. Который нет смысла убивать. Просто потому, что с ним в городе еще двое таких же, а в Москве, наверное целая линия. И если бы хотели убить — убили бы. Хотели бы снять — сняли бы. Хотели бы оставить на месте управления воронку…
— Ладно, — сказал Верченко, — сколько вам нужно времени?
— Час. — сказал Габриэлян. — Плюс то время, которое потребуется, чтобы найти мою планшетку. Она должна быть в сейфе в тамбуре.
Он помолчал, глядя на голограмму, потом добавил.
— Юрий Петрович, вы ничего не потеряете. Господину советнику безразлично, кто чей птенец. А на Урале в ближайшее время станет очень интересно. Очень.
И то, что это прозвучало только после того, как Верченко принял решение, сказало новому начальнику екатеринбугской СБ практически все, что он сейчас хотел знать об Аркадии Петровиче Волкове.
* * *Аркадий Петрович Волков, советник при президенте Российской Федерации, встал из-за стола и прошелся по кабинету. Спокойно и медленно.
— Вадим Арович, я прочел очень подробный доклад о том, как сотрудники московского аппарата не смогли спасти г-на Ильинского от последствий собственной некомпетентности. Теперь мне хотелось бы выслушать вас.
Референт кивнул. Начальство хочет здесь и на микрофоны — значит, будет здесь и на микрофоны, одной записью больше, в самом деле…
— Это действительно «Тенчу», Аркадий Петрович. Настоящие. Мне всегда казалось странным, что они оперировали из Польши…
— Что у них там?
— База. Давняя и основательная — они штурмовали СБ силами местного МЧС.
